Высоко в небе родилась капля. Может, первая, может, последняя - никто не знает... А, скорее, одна, среди тысяч таких же, что возникают внезапно, когда низкие серые тучи, стремясь избавиться от давящей свинцовой тяжести, исходят плачем, обрушив на пеструю палитру раскрытых зонтов потоки воды.

И, зависнув на короткое мгновение в этой дождливой суете, капля вдруг поняла, что падает. И падение будет коротким и стремительным, не длиннее, чем путь до поверхности земли, предательски-закономерно сокращаемый ускорением...

А там... Капелька даже зажмурилась... Где-то там, далеко внизу, ее ожидает незавидная участь - исчезнуть, разлетевшись в  облако осколков-брызг, от удара об упругие своды зонта либо о грубую поверхность насквозь уже промокшего асфальтового покрытия, либо о лобовое стекло автомобиля, несущегося сквозь туманную пелену по широкому полотну автострады. В лучшем случае, она вонзится в сырую ароматную почву, напоив ее живительной влагой, для того, чтобы дать жизнь траве и цветам, деревьям, каждому побегу  кудесницы Флоры.

И маленькая смелая капелька решила... "Что ж, если мне суждено раствориться слезой дождя, разбиться и умереть вы никогда не увидите страха в моей душе. Пусть это - вызов, последнее, что я успею, прежде, чем раствориться навсегда. Но пусть это будет полет. Пусть это будет красиво."

И она запела. Сначала робко, негромко, но потом все уверенней, словно с каждой нотой к ней приходило и крепло сознание собственной исключительности.

И эту нехитрую песенку подхватили сотни ее подруг-близняшек, призывный напев разлился, струясь и перекликаясь, чарующей мелодией летнего ливня.

Все быстрее приближался момент рокового столкновения, все отчаянней, до головокружения, проносились мимо картинки, будто подсмотренные в детском калейдоскопе, все громче звенели туго натянутые дождевые струны хором переливчатых и звонких голосов, все меньше времени оставалось, чтобы вступить финальным аккордом...

И...

Но нет ни удара о жесткий колючий асфальт, ни иллюзии того, что, пронзенная насквозь, облегченно вздыхает земля, раскрываясь навстречу тем, другим, что упадут следом. Нет даже ее самой... Будто сотни сильных надежных рук подхватили каплю и понесли куда-то... Но спасение было спасением лишь отчасти. Она поняла это последней искрой угасающего сознания, поскольку уже не было сил сопротивляться слиянию с чем-то непознанным и грандиозным. Да и желания не было.

Так, капля стала частью бурного дождевого потока. И даже люди, обычно ко всему безразличные, слегка высокомерные и бесстрастные, отдавали честь ее теперешнему могуществу. Редкие прохожие переступали через поток, всякий раз, почтительно подбирая полы длинных плащей и оберегая начищенный глянец туфель. Они всего лишь боялись вымокнуть насквозь, а капле казалось, что все они салютуют ее недавнему, безудержному безрассудству. И она была счастлива.

Но самое удивительное произошло с каплей позже. Правда не многие об этом знают, поскольку в наше суматошное время, увы, все меньше остается романтиков, готовых хоть частичку внимания уделить созерцанию...

Когда ливень кончился, выглянуло солнце. По-летнему жаркое, высекающее искры из всего, что попадалось на пути, оно уронило свой тонкий позолоченный луч на зеркальную поверхность огромной лужи. И капля вновь ожила. Только неестественная легкость охватила, вибрируя, все ее существо. И вновь хотелось парить и петь. Капелька не стала противиться и, переливаясь множеством перламутровых оттенков, поплыла ввысь, в лазоревую синь, навстречу своему спасителю.

Над городом взметнулась радуга.

И это было красиво. Как, впрочем, и эта минутная зарисовка из реальной, забитой до отказа событиями, повседневности, краткая мудрость о всепобеждающей силе бытия, о неустанно повторяющемся законе возрождения. Ведь в этом неписанном законе много веков сокрыта вся прелесть прекрасного и вожделенного, весь смысл жизни.

Согласитесь, красивой жизни.